— На своих посмотри! — огрызнулась она.

Он расхохотался. В этой ситуации не было вообще ничего смешного. Вадим наверняка потерял клиента, в доме которого произошло жуткое убийство (депутат теперь точно не захочет этот дом, просто спихнет его кому-нибудь по дешевке), плетется ночью через лес черт знает где в сопровождении этого дурацкого чучела, которое невесть откуда свалилось на его голову. Это ей, между прочим, он дает работу, а она ему тыкает, хамит и утверждает, что у него тоже тараканы в голове.

Вадим смеялся и смеялся и вдруг поймал себя на мысли, что смеется впервые за много месяцев. Эта мысль повергла его в шок.

Они остановились возле машины. Вадим пиликнул сигнализацией.

— Садись.

— Что, и до дома довезешь? — в голосе дерзкой девчонки звучала издевка.

— Садись, дура! — улыбнулся он.

— Да ладно, — Джин с легкостью уселась на переднее сиденье. — Что я, не понимаю, что ли? Завтра в офисе я тыкать не стану и сделаю вид, что вообще с вами не знакома. Так что ничего не произошло!

— Если к тому времени я тебя не уволю.

— Увольняй! — дерзкая девчонка пожала плечами. — Мне как-то все равно. После того, что я увидела сегодня, мне действительно все равно.

Вадим сел в машину, захлопнул за собой дверь, но отъезжать не спешил.

— Чего ждем? — поинтересовалась она.

— А теперь говори — все, как есть. Хватит туфту гнать! — скомандовал он. — Говори все, как есть — и быстро! И помни: ты вляпалась в дерьмо, а я тебя вытащил. Я не обязан был тебя из полиции вытаскивать!

— Тогда зачем ты это сделал? — Джин уставилась на него. — Зачем ты следователю наврал?

— Не знаю, — он пожал плечами и задал вопрос в лоб: — Это ты убила ребенка?

— Господь с тобой! — вздрогнула Джин. — Я, вообще-то, в Бога не верю, но тут иначе не скажешь.

— Так я и подумал. Глупо было думать иначе. Поэтому я наврал. Но теперь я хочу знать правду. И учти: если надумаешь врать и вилять хвостом, я тебя не пойму.

— Ладно. Но предупреждаю: то, что ты услышишь, тебе не понравится.

— Это мои проблемы.

Джин вздохнула и начала говорить — все, как договаривались…

— Поэтому я оказалась в этом дурацком доме, — закончила она свой рассказ. — Надо ли говорить, что меня никто не встретил и никаких денег я не получила. Так что я пыталась сделать тебе подлость даром.

— Я догадывался о чем-то подобном, — он пожал плечами. — Когда я ловлю на подобном своих сотрудников, я тут же вышвыриваю их на воздух.

— Значит, ты вышвырнешь и меня, — сказала Джин.

Странно, но в ее голосе не было ни волнения, ни тревоги.

— Не факт. Может, и не вышвырну, если ты объяснишь мне вот это, — он бросил ей на колени рисунок. — Учти: если бы я показал этот рисунок ментам, ты бы оттуда не вышла.

— Почему же не показал?

Рисунок лежал изображением вниз, и Джин еще не видела, что на нем.

— Не знаю. Посмотри.

Джин перевернула рисунок. На несколько секунд в машине наступила гнетущая тишина. Вадим видел даже в полутьме, как краска отхлынула от ее лица, как расширились зрачки. Потом она горько заплакала.

Обхватив ладонями щеки, Джин заревела, заскулила так, как плачут очень маленькие дети, с хриплым придыханием, которое вырывалось из ее стиснутой горем груди.

Вадим подождал, когда она успокоится. Как и на большинство мужчин, женские слезы действовали на него угнетающе. Ситуация была невыносимо тяжелой, и он действительно не знал, как поступить.

— Я не знаю, — Джин все еще плакала, но слез было уже меньше. — Я не понимаю, что это такое… Мне страшно…

— Когда ты это нарисовала?

— Я не помню, как рисовала это. Но проект я закончила два дня назад.

— Да, я помню — два дня назад. Рисунок лежал под ворохом бумаг, которые действительно могли накопиться за два дня, — Вадим кивнул с самым серьезным видом, пытаясь ее успокоить. — Значит, ты нарисовала этот рисунок, когда девочка еще была жива. Вопрос: почему ты нарисовала именно это? Ты предвидела будущее?

— Не знаю. Я, честно, не понимаю, что произошло, — плечи Джин тряслись.

— Ты видела когда-нибудь эту девочку?

— Никогда в жизни!

— А этот дом?

— Нет. Впервые приехала сюда!

В голосе Джин не было ни капли лжи.

— Платье? — он методично продолжал допрос.

— Да, — она вдруг вытерла слезы, успокоилась и посмотрела на Вадима с каким-то странным выражением. — Да, я могла видеть платье. Я видела такое…

— Где, когда видела? Вспоминай!

— Маленькая девочка в платье в горошек играла в парке в мяч, — Джин задумалась. — Это было в первый день, как только я переехала…

— Куда переехала? — Вадиму вдруг стало невероятно интересно выдавливать из Джин информацию вот так — по крупицам.

— В красную комнату…

— Куда? — не понял он.

— В красную комнату… Так я ее называю, — пояснила Джин. — Я сняла квартиру в центре города, в Покровском переулке, очень необычную. Там есть комната в красных тонах. Она странная, но мне очень нравится. И вот в первый же вечер, когда я переехала, я смотрела в окно. Окна выходят в парк. И там играла девочка в таком платье. На ней было платье в горошек.

— Но то была не убитая девочка? — уточнил он.

— Нет. Хотя я не видела лица убитой. Та была совсем другая. Поменьше.

— Ну, хорошо… значит, подсознание… Но почему?

— Я не знаю! — слезы из глаз Джин закапали снова. — Я не понимаю, что происходит. Мне страшно.

— Ладно, — решил он. — Я никому не покажу этот рисунок, хотя мой заместитель его уже видел. Но я что-нибудь придумаю.

— Почему? — Джин подняла заплаканное лицо. — Почему ты защищаешь меня?

— Сам не знаю, — Вадим передернул плечами, словно спасаясь бегством. — Понятия не имею! Никогда такого не делал — наверное, потому. Мне интересно. Это сложно объяснить. Впервые у меня такое случается.

Загудел двигатель. Джип рванулся в ночь.

— Говори, где твой странный дом, — обернулся Вадим к Джин.

Та уже перестала плакать.

— Покровский переулок, дом восемь…

Джин высморкалась в бумажную салфетку. Глаза ее покраснели: это было заметно даже в тусклом мерцающем свете приборной панели. Красноглазое чудовище с зелеными волосами. Это вдруг подняло внутри Вадима волну отвращения почти на физическом уровне. Гадкая идиотка! Что она делает в его машине?! Может, к тому же, еще и заразная. Черт его знает, чем она больна! Какого черта он везет ее куда-то, эту сумасшедшую, которая вот так запросто втянула его в отвратительную историю с убийством? И не просто с убийством, а самым жутким из убийств — убийством ребенка!